Триптих |
---|
1 |
И.Глазунову |
Когда я думаю о Блоке, когда тоскую по нему, то вспоминаю я не строки, а мост, пролетку и Неву. И над ночными голосами чеканный облик седока - круги под страшными глазами и черный очерк сюртука. Летят навстречу светы, тени, дробятся звезды в мостовых, и что-то выше, чем смятенье, в сплетенье пальцев восковых.< И, как в загадочном прологе, чья суть смутна и глубока, в тумане тают стук пролетки, булыжник, Блок и облака... |
1957 |
2. Вам, кто руки не подал Блоку |
Вам, кто руки не подал Блоку, затеяв пакостную склоку вокруг "Двенадцати", вокруг певца, презревшего наветы, вам не отмыть уже навеки от нерукопожатья - рук. "Упал!" - заквакало болото, не видя подвига полета, когда в такую высоту взлетел, подъятый страшным взрывом, больной орел последним взмывом и надломился на лету. Не поняли, устроив траур, весьма попахивавший травлей: "Продался! Свой среди хамья! - и добавленьем к чмоку в щеку: - А я руки не подал Блоку!", и гордый писк: "И я! И я!" Для мелюзги всегда удача руки надменной неподача тому, кто выше мелюзги. Всегда слепцы кричат: "Продался!" тому, кто вглядом вдаль продрался, когда не видно им ни зги. Горели очи, словно раны, сквозь петербургские бураны, и сам он был полусожжен, но и тогда Россию пел он, когда давил ресницы пепел от книг, сожженных мятежом. Художник, в час великой пробы не опустись до мелкой злобы, не стань Отечеству чужой. Да, эмиграция есть драма, но в жизни нет срамнее срама, чем эмигрировать душой. Поэт - политик поневоле. Он тот, кто подал руку боли, он тот, кто понял голос голи, вложив его в свои уста, и там, где огнь гудит, развихрясь, где людям видится Антихрист, он видит все-таки Христа. И в снах всех угнетенных наций идут те самые двенадцать, и кто-то, видимый едва, и Блок идет в метельной качке, и на руках - той самой Катьки простреленная голова. Эй вы, замкнувшиеся глухо скопцы и эмигранты духа, мне, вашим страхам вопреки, возмездья блоковские снятся. Когда я напишу "Двенадцать", не подавайте мне руки! |
1970 |
3. Улицы |
Блок сделал улицу соавтором. Он стал подглядчиком-пророком, бродя сквозь взгляды косоватые в предвидении одиноком. Блок сделал улицу любовницей, где за торговыми рядами краснофонарный дом любой - лицей, преподающий состраданье. И даже Люба Менделеева и роковая Карменсита искали по ночам во мгле его, ревнуя к улице сердито. А улица всегда изменщица, любительница финок, ломов. Она вовеки не излечится от мятежей и от погромов. Когда в себя впустил он улицу, ей дав права и полномочья, она, ликуя, как ликуется, разодрала поэта в клочья. |
2003 |